Ангелина в последнее время не любит ходить в садик. Каждый раз, стоит её привести туда, она плачет: «Я хочу дома остаться. Я не люблю садик!» Воспитатель на это говорит, что, она, возможно, ревнует после рождения младшей дочери, и что ей хочется больше родительского внимания. Не уверен насчёт ревности, но вот то, что она хочет больше внимания, это похоже на правду.
Я некоторое время назад смотрел мультфильм «Недобаюканная». И сейчас, после рождения младшей, думаю, что действительно, старшие дети нередко чувствуют себя в чём-то обделёнными. Отчасти это связано с тем, что, когда рождаются старшие, родители ещё менее опытны, не знают, чего да как, могут испытывать нехватку времени оттого, что ещё не очень твёрдо стоят на ногах. Отчасти, действительно, с тем, что после появления младших основное внимание переключается на них. Когда Ангелина была единственным ребёнком в семье, я думал, что она и самый любимый ребёнок. В последнее же время я сам лювлю себя на мысли, что основное внимание приковано не к ней. Но мне трудно с этим что-то сделать. Мы с ней разговариваем, показываем новые буквы и всё такое, но всё равно она, кажется, ищет большего контакта. Несколько дней назад ночью была сильная гроза, и она попросилась спать в ту комнату, где спим сейчас мы с Соней, потому что она боялась грозы. Я ей разрешил. Думаю, ничего в этом плохого нет — жена говорит, что она сама любила в детстве залезать спать к отцу. Теперь, даже когда грозы нет, Ангелина всё равно каждую ночь говорит: «Папа, я там боюсь грозы» — на что я ей отвечаю, что вот если будет гроза, то тогда она может прийти. Хотя думаю, что стоило бы её иногда впускать, даже когда грозы и нет, раз ей этого хочется. А то и правда, она будет «недобаюканная». Просто мне трудно отказаться от личного пространства.
Я сегодня встал рано, несмотря на то, что суббота. Хотел пофотографировать Соню в утреннем свете, так как день сегодня ясный. Недавно мы с Таней чуть не поссорились из-за различия вкусов. Мы иногда смотрим вместе сериалы по вечерам, иногда среди них попадаются такие, которые мне нравятся, скажем, из недавно увиденного: «Смычок» (про наркоторговцев), «Урок» (слегка сюрреалистичная драма про закомплексованного, чокнутого учителя и его брата — непутёвого добряка), «Клиника 13» (фантастика про чертовщину, но с какой-то изюминкой, с фантазией у автора явно всё в порядке). Но на днях она предложила мне посмотреть вместе некий сериал «Измены», который она уже видела и который, по её словам, ей очень понравился. Я, посмотрев несколько серий, заявил, что это похабщина, к тому же глупая, и я не понимаю, что в этом можно находить и вообще мне неприятно, что ей нравятся такие сериалы. Причём сказал я это в запале, на что она ответила, что про «моего Пушкина» (т.е. В.Д., мы его за глаза давно зовём Пушкиным) она ничего не говорит, а он ей вообще-то не нравится, и про «скучную» музыку, которую я слушаю и играю, она тоже ведь ничего не говорит, потому что вкусы у всех разные. В.Д. мне, положим, и самому не очень нравится, но с ним хотя бы пообщаться бывает о чём. А про то, что музыка, которую я люблю, скучная, — она, конечно, права в каком-то смысле: я действительно люблю скучную музыку. И не только музыку, к литературе это тоже относится. Если смотреть или слушать только то, что сразу захватывает, то всё наиболее интересное пройдёт мимо тебя. Бывает, когда у тебя нет под рукой компьютера с интернетом, а есть только какая-нибудь скучная книга или старый журнал вроде «Юности», ты от нечего делать открываешь это и начинаешь читать, хотя и скучно. И вот, вчитавшись, обнаруживаешь, что текст, поначалу казавшийся скучным, на самом деле очень интересный и глубокий, и в итоге от «скучных» текстов ты больше получаешь, чем от чего-то, что вызывает мгновенный выброс дофамина. То же самое и с музыкой: я действительно, по преимуществу, слушаю «скучную» музыку и не собираюсь от этого отказываться, считаю «скучные» произведения более глубокими. Но она этого не понимает — ей, видимо, надо, чтобы кровь бурлила от музыки или от кино.
С тем, что у нас разные предпочтения, видимо, придётся смириться. Но, может быть, хоть детей я смогу чему-нибудь научить.
Закончив утреннюю фотосессию, я пошёл играть на пианино. Вчера я его настроил, так что звучит оно теперь хорошо. Конечно, не факт, что дети музыкальны, и, наверное, было бы неправильно пытаться вылепить из них непременно то, что хочется. Но попробовать, помимо изучения букв, учить Ангелину музыкальной грамоте, всё-таки стоит, а там уже смотреть, зайдёт ей это или нет. В еврейских семьях ведь часто учат детей музыке для общего развития, не обязательно для того, чтобы они стали музыкантами. Я думаю, что это правильно.
Ангелина спала, пока я играл. Когда Таня встала, мы Ангелину решили разбудить, так как было уже 9. Я предложил ей чай и спросил, не хочет ли она учить ноты, на что она ответила «Да». Тогда я подвёл её к пианино, стал нажимать клавиши и пропевать названия нот, и предложил ей делать то же. Но она сначала стеснялась и упорно говорила: «Я не могу». Тогда я обнял её за плечи и ещё раз предложил попробовать пропеть. Она попросилась сесть ко мне на колени и стала сама нажимать на клавиши, как я, и петь названия нот, которые я подсказывал. Иногда даже попадала. Я её похвалил и решил много не мучить сразу, а сделать перерыв, ибо лучше заниматься понемногу и часто.
Потом я ещё пофотографировал детей вместе, уже при полуденном свете. И снова предложил Ангелине позаниматься сольфеджио. Она нехотя согласилась, на этот раз пела она уже смелее, но много баловалась: нажимала на все клавиши в разных частях клавиатуры, смеялась. Но это нормально, дети всегда балуются во время учёбы. Когда она учит буквы, то тоже балуется. Она немного попела, потом ей надоело и она предложила продолжить занятия завтра.
Я хотел было поиграть на пианино для себя. В последнее время нет настроения играть по слуху, а вот по нотам я разучил кое-что: «Портрет Девушки» Б. Бартока и несколько миниатюр Р. Леденёва — детских, но очень «авангардных» в плане музыкального языка: с обилием хроматизмов и, скорее, линеарно-контрапунктическим складом, нежели аккордовым. Он ведь с Эдисоном Денисовым дружил и вообще имел авангардный бэкграунд. Но дочка в этот момент уже была занята игрой со своими игрушками, а она при этом любит комментировать свои действия. И она сказала мне: «Папа, тише!» — дала мне в руки маленький игрушечный рояль, ещё советского времени, на котором ни одна нота не звучит верно, отвела в другую комнату и сказала: «Пой здесь. Ты мне мешаешь». Теперь мне уже нужно спрашивать у дочери разрешения на то, чтобы просто поиграть свою «скучную» музыку.
Я некоторое время назад смотрел мультфильм «Недобаюканная». И сейчас, после рождения младшей, думаю, что действительно, старшие дети нередко чувствуют себя в чём-то обделёнными. Отчасти это связано с тем, что, когда рождаются старшие, родители ещё менее опытны, не знают, чего да как, могут испытывать нехватку времени оттого, что ещё не очень твёрдо стоят на ногах. Отчасти, действительно, с тем, что после появления младших основное внимание переключается на них. Когда Ангелина была единственным ребёнком в семье, я думал, что она и самый любимый ребёнок. В последнее же время я сам лювлю себя на мысли, что основное внимание приковано не к ней. Но мне трудно с этим что-то сделать. Мы с ней разговариваем, показываем новые буквы и всё такое, но всё равно она, кажется, ищет большего контакта. Несколько дней назад ночью была сильная гроза, и она попросилась спать в ту комнату, где спим сейчас мы с Соней, потому что она боялась грозы. Я ей разрешил. Думаю, ничего в этом плохого нет — жена говорит, что она сама любила в детстве залезать спать к отцу. Теперь, даже когда грозы нет, Ангелина всё равно каждую ночь говорит: «Папа, я там боюсь грозы» — на что я ей отвечаю, что вот если будет гроза, то тогда она может прийти. Хотя думаю, что стоило бы её иногда впускать, даже когда грозы и нет, раз ей этого хочется. А то и правда, она будет «недобаюканная». Просто мне трудно отказаться от личного пространства.
Я сегодня встал рано, несмотря на то, что суббота. Хотел пофотографировать Соню в утреннем свете, так как день сегодня ясный. Недавно мы с Таней чуть не поссорились из-за различия вкусов. Мы иногда смотрим вместе сериалы по вечерам, иногда среди них попадаются такие, которые мне нравятся, скажем, из недавно увиденного: «Смычок» (про наркоторговцев), «Урок» (слегка сюрреалистичная драма про закомплексованного, чокнутого учителя и его брата — непутёвого добряка), «Клиника 13» (фантастика про чертовщину, но с какой-то изюминкой, с фантазией у автора явно всё в порядке). Но на днях она предложила мне посмотреть вместе некий сериал «Измены», который она уже видела и который, по её словам, ей очень понравился. Я, посмотрев несколько серий, заявил, что это похабщина, к тому же глупая, и я не понимаю, что в этом можно находить и вообще мне неприятно, что ей нравятся такие сериалы. Причём сказал я это в запале, на что она ответила, что про «моего Пушкина» (т.е. В.Д., мы его за глаза давно зовём Пушкиным) она ничего не говорит, а он ей вообще-то не нравится, и про «скучную» музыку, которую я слушаю и играю, она тоже ведь ничего не говорит, потому что вкусы у всех разные. В.Д. мне, положим, и самому не очень нравится, но с ним хотя бы пообщаться бывает о чём. А про то, что музыка, которую я люблю, скучная, — она, конечно, права в каком-то смысле: я действительно люблю скучную музыку. И не только музыку, к литературе это тоже относится. Если смотреть или слушать только то, что сразу захватывает, то всё наиболее интересное пройдёт мимо тебя. Бывает, когда у тебя нет под рукой компьютера с интернетом, а есть только какая-нибудь скучная книга или старый журнал вроде «Юности», ты от нечего делать открываешь это и начинаешь читать, хотя и скучно. И вот, вчитавшись, обнаруживаешь, что текст, поначалу казавшийся скучным, на самом деле очень интересный и глубокий, и в итоге от «скучных» текстов ты больше получаешь, чем от чего-то, что вызывает мгновенный выброс дофамина. То же самое и с музыкой: я действительно, по преимуществу, слушаю «скучную» музыку и не собираюсь от этого отказываться, считаю «скучные» произведения более глубокими. Но она этого не понимает — ей, видимо, надо, чтобы кровь бурлила от музыки или от кино.
С тем, что у нас разные предпочтения, видимо, придётся смириться. Но, может быть, хоть детей я смогу чему-нибудь научить.
Закончив утреннюю фотосессию, я пошёл играть на пианино. Вчера я его настроил, так что звучит оно теперь хорошо. Конечно, не факт, что дети музыкальны, и, наверное, было бы неправильно пытаться вылепить из них непременно то, что хочется. Но попробовать, помимо изучения букв, учить Ангелину музыкальной грамоте, всё-таки стоит, а там уже смотреть, зайдёт ей это или нет. В еврейских семьях ведь часто учат детей музыке для общего развития, не обязательно для того, чтобы они стали музыкантами. Я думаю, что это правильно.
Ангелина спала, пока я играл. Когда Таня встала, мы Ангелину решили разбудить, так как было уже 9. Я предложил ей чай и спросил, не хочет ли она учить ноты, на что она ответила «Да». Тогда я подвёл её к пианино, стал нажимать клавиши и пропевать названия нот, и предложил ей делать то же. Но она сначала стеснялась и упорно говорила: «Я не могу». Тогда я обнял её за плечи и ещё раз предложил попробовать пропеть. Она попросилась сесть ко мне на колени и стала сама нажимать на клавиши, как я, и петь названия нот, которые я подсказывал. Иногда даже попадала. Я её похвалил и решил много не мучить сразу, а сделать перерыв, ибо лучше заниматься понемногу и часто.
Потом я ещё пофотографировал детей вместе, уже при полуденном свете. И снова предложил Ангелине позаниматься сольфеджио. Она нехотя согласилась, на этот раз пела она уже смелее, но много баловалась: нажимала на все клавиши в разных частях клавиатуры, смеялась. Но это нормально, дети всегда балуются во время учёбы. Когда она учит буквы, то тоже балуется. Она немного попела, потом ей надоело и она предложила продолжить занятия завтра.
Я хотел было поиграть на пианино для себя. В последнее время нет настроения играть по слуху, а вот по нотам я разучил кое-что: «Портрет Девушки» Б. Бартока и несколько миниатюр Р. Леденёва — детских, но очень «авангардных» в плане музыкального языка: с обилием хроматизмов и, скорее, линеарно-контрапунктическим складом, нежели аккордовым. Он ведь с Эдисоном Денисовым дружил и вообще имел авангардный бэкграунд. Но дочка в этот момент уже была занята игрой со своими игрушками, а она при этом любит комментировать свои действия. И она сказала мне: «Папа, тише!» — дала мне в руки маленький игрушечный рояль, ещё советского времени, на котором ни одна нота не звучит верно, отвела в другую комнату и сказала: «Пой здесь. Ты мне мешаешь». Теперь мне уже нужно спрашивать у дочери разрешения на то, чтобы просто поиграть свою «скучную» музыку.